В большом и запутанном романе Александра Дюма-отца «Жозеф Бальзамо» герой произнес мрачное и фантастическое пророчество. Прототипом этому литературному герою послужил Жак Казот, кроткий и мягкий поэт, присутствовавший на званом приеме герцогини де Грамон летним вечером 1788 года.
Это событие сохранилось не только благодаря пересказам и романистам, но и потому, что слишком многие высокопоставленные лица королевства тогда были задеты. И скептики, записавшие слова поэта, чтобы потом посмеяться над ним, стали свидетелями свершившегося.
Герцогиня принимала поэта у себя, любила его стихи и поощряла его легкомысленные выступления в кругу близких к дому людей. В тот вечер Казот предпочитал держаться в стороне от толпы, о чем-то мечтал и постоянно что-то бормотал про себя. Словом, приглашенный на веселье, он был образцом угрюмости. Из такого состояния гостя вывел тост, провозглашенный Гийомом де Малербом, доверенным лицом и министром короля Людовика XVI, предложившим выпить за торжество разума в делах и поступках людей. Незамеченным оказалось окончание тоста, где министр сожалел о том, что не доживет до такого времени.
Однако Казот встал с места и публично заявил: «Вы доживете до этого времени, господин министр. Этот день придет через шесть лет». Общество на мгновение замолкло, а потом стало обсуждать проблему здоровья поэта. Тот, не обращая внимания на недоуменные взоры, повернулся к другим гостям, перебегая взглядом с одного высокопоставленного лица на другое. Маркизу де Кондорсе Казот предрек: «А вы обманете палача тем, что заранее примете яд!» Другому фавориту короля Шамфору сообщил: «Вы, Шамфор, двадцать два раза ударите бритвой по запястью, но не умрете, вам предстоит еще долгая жизнь. А вам, месье Бейли, — обратился он к знаменитому астроному, — уготована смерть от рук толпы».
Гости были шокированы, и некоторые из них, наиболее собранные, увидели возможность замять скандал, обратив жуткие пророчества в шутку с дурным привкусом.
Министр де Малерб, отвесив поклон, шутливо спросил: «Умоляю вас, ваша милость, поскольку вы так хорошо осведомлены об участи моих несчастных друзей, вынесите приговор и моей собственной судьбе. Я выслушаю его затаив дыхание».
Казот думал не долго: «С сожалением должен сказать вам, месье, что ваша судьба будет противоположной участи вашего друга Шамфора. Вы найдете свой конец на гильотине при огромном стечении свидетелей».
Противник Казота, атеист Жан Лагарп, выступил вперед: «А как же я? Вы просто оскорбляете, щадя мою шею и посылая всех моих друзей на эшафот! С вашего позволения, я присоединюсь к ним, чтобы подразнить толпу! Конечно, вы не откажете мне в этой последней просьбе?»
Все долго смеялись от восторга и попытались сразу же начавшимся весельем вычеркнуть гнетущее впечатление. Но Казот и на этот раз завладел вниманием: «Я бы ничего для вас лучшего не пожелал, но парки отказывают мне в этом. Месье Лагарп, для вас они припасли более подходящую участь. Вы избежите топора палача ценой обращения в преданного христианина».
Герцогиня де Грамон, желая спасти положение, с деланной обидой посмотрела на друга дома и каверзно поддела его: «Почему же топор палача щадит прекрасных дам?» Гость некоторое время сомневался в необходимости отвечать и после паузы печально ответил хозяйке: «Увы, мой друг, палачи низкого мнения о прекрасных дамах. Этот день роковой для благородного сословия и даже для дам. Вы умрете, как и сам король, проехав к месту казни в телеге!»
Если все предыдущее люди воспринимали с насмешкой и сарказмом, то пророчество о короле вызвало бурю возмущений. Больше играть в ответы и вопросы никто не захотел.
А через пять лет пророчества Казота сбылись во всех деталях, тщательно записанных одним из участников того необычного вечера. Французская революция обеспечила свершение таких «нелепых» пророчеств, следовавших одно за другим. А запись о необычном поведении поэта Казота нашли в монастыре, где обрел свою веру и провел последние годы жизни бывший атеист Жан Лагарп.
Его пророчество сбылось с ним первым. Спустя время были казнены король и королева Франции. Дошла очередь и до прекрасной герцогини де Грамон, которую привезли на казнь со связанными за спиной руками, как пророчествовал Казот. Недолго оставались на свободе и откровенные роялисты Бейли и Малерб.
Судьбы маркиза Конде и Шамфора развивались более сложно, но отступлений от сюжета, раскрытого на примечательном вечере, было немного. Конде уже давно перешел на сторону революции и после 10 августа даже писал письма заграничным корреспондентам, оправдывая указы народного собрания. Больше того, он присутствовал в числе судей на процессе, приговорившем короля и королеву, хотя сам выступал против насильственной смерти. Зато позднее, как уважаемый член Конвента, выступил одним из авторов новой конституции, которую не только одобрили, но и приняли незадолго до переворота 31 мая. Конвент разогнали, точнее, окружили и загнали во дворец Тюильри, где всех арестовали, чтобы подвергнуть суду. Конде был вне подозрений, но решил проявить принципиальность и выступил за «свою» конституцию. Тогда возвратившиеся власти расценили как предательство участие Конде в Конвенте и в суде над королем, и приговорили его к смертной казни. Придворный и одновременно революционер восемь месяцев скрывался в Париже у своей приятельницы, но, когда объявили, что всякий, укрывающий преступника Конде, будет наказан, ушел из города в сельскую местность, надеясь скрыться у друзей-помещиков. Скитания по лесам и каменоломням после отказа от него бывших друзей и соратников привели к тому, что ободранного и заросшего Конде взяли стражи порядка в сельской харчевне, где он, бродяга по облику, расплачивался золотыми монетами. Он отравился ядом в тюрьме, чтобы избежать позорной казни.
Шамфора арестовали за роялистские высказывания, потом выпустили, затем снова арестовали, и тогда, предвидя кончину, он вскрыл себе вены.